Рок-музыкант Диана Арбенина

«Просидела полгода дома и чуть с ума не сошла»


Лидер группы «Ночные снайперы» Диана АРБЕНИНА два с лишним месяца назад родила двойню – Артема и Марту. Родила, как казалось, чуть ли не в тайне от всех, в США, не разглашая имени отца. Сейчас Диана уже вовсю гастролирует по России, но такое ощущение, что ореол таинственности вокруг ее личного события стал еще больше: печатным СМИ развернутых интервью она пока не дает, а «Новые Известия», для которых было сделано исключение, в окружении «Снайперов» мягко предупредили: мол, поаккуратнее, потому что молодая мама может болезненно отреагировать на «детские» вопросы. Оказалось, все наоборот: мама так привязана к детям, что периодически ее пришлось «возвращать» в бренный мир с его неуклюжими проблемами.
– Диана, вы сейчас в туре. Как ваша жизнь устроена? Дети и гастроли?

– Так и разрываюсь. Как и любая женщина. Вот вы задаете этот вопрос мне, а у нас таких, как я, еще миллион женщин. И они в такой ситуации идут на работу. Как они выходят из положения? Мечутся между офисом и домом. Не каждая женщина может себе позволить сидеть дома. Я просидела полгода. Чуть с ума не сошла. Конечно, я была счастлива, но все равно для меня это нестандартная ситуация.

– Ваши концерты, скажем так, очень энергоемкие. Внутренний «нерв», эмоции очень важны. Что-то поменялось сейчас?

– Я сейчас в состоянии заоблачного счастья. Что касается музыки, то в ней меня всегда привлекала в первую очередь фатальность. То, что связано с проблемами жизни и смерти. И это никуда не делось. Одно другому совершенно не мешает. Ощущение безграничного счастья и материнской успокоенности – оно отнюдь не мешает петь и чувствовать себя на сцене, как и раньше.

– То есть, с одной стороны, вы разрываетесь, с другой – ощущаете умиротворение?

– Да, мне кажется, во мне совместились эти две грани. И, по-моему, совместились очень удачно. Я даже не знаю, что еще должно было произойти, чтобы я могла себя так понять в 35 лет.

– А вам не пришлось пожалеть, что вы известный человек? Все вокруг интересуются подробностями. И поклонники, и таблоиды...

– Во-первых, все мое во мне. И это «мое» я не отдаю. Во-вторых, с журналистами я практически не общаюсь. Для вас мы сделали исключение. Нет-нет, я не нарываюсь на «спасибо», но это действительно так. А что касается разговоров про детей, то я не понимаю, о чем еще может говорить женщина, родившая два месяца назад? Конечно, о детях. Как это можно прятать? По большому счету меня сейчас больше ничего и не волнует. Может быть, я неинтересна, но сейчас у меня такое состояние, что любую тему могу перевести на детей.

– А поклонники как отреагировали на известие?

– Они это восприняли с такой безудержной радостью, как будто я слетала в космос. Отношение очень теплое. Мне кажется, государство может что угодно делать с людьми, но нашу русскую щедрость совершенно точно ничем не убьешь. Народ у нас лучше, чем система, которая пытается его сломить и прогнуть.

– Государство, кстати, за второго ребенка дает материнский капитал. Воспользуетесь?

– Конечно, воспользуюсь! А почему же нет? Мне нужно заботиться о том, как они будут образованны и вообще, кем выйдут в эту жизнь.

– Диана, давайте все-таки на другую тему попробуем поговорить, хотя я не против, если вы ее переведете на детей.

– Если получится, я с удовольствием.

– Один из первых концертов тура был в Питере, и там вы выступили в поддержку сохранения архитектурного наследия города. Это правда, что строители снесли вашу родную общагу?

– Да, это здание на Мытнинской набережной. Если идти к метро «Горьковская», видно, что части этого здания уже нет. Там какой-то бизнес-центр хотят построить.

Фото: WWW.LIVEINTERNET.RU

– «Охта-центр»?

– Нет, битва с «Охта-центром» происходит на другом берегу. Тут что-то другое планируется. Достали уже, если честно. В Питере нужно очень трогательно относиться к тому, что было построено до нас, охранять архитектуру.

– А вас слышат вообще? Уже столько говорят об этом, письма подписывают...

– Я кричу, а меня не слышат. Давно уже кричу. Мы песню записали соответствующую – «Питер пахнет никотином». У меня были друзья, которые находились в стане тех людей, которые выступали против этой башни и вообще против этих уродливых изменений. Но, записав песню, я никакой поддержки в их лице не нашла. А недавно совершенно случайно узнала, что питерское НТВ сделало на фоне этой песни сюжет об архитектурных изъянах города Санкт-Петербурга. И тогда я поняла, что меня все-таки услышали. Был хороший сюжет, абсолютно в тему.

– На питерском концерте, говорят, был еще один любопытный момент: экс-участница «Ночных снайперов» Светлана Сурганова, с которой вы вроде бы много лет не общаетесь, вдруг вышла на сцену...

– О, это было очень неожиданно. Она выросла передо мной на сцене, как березка, сказала: «Ну здравствуй», – бросила мне в ноги букет цветов, развернулась и ушла. Я была несколько ошарашена. Как сейчас помню, следом у нас была песня «Охота на волчат», программа уже катилась к концу, оставалось песен семь. Я думала, что она встретит меня после концерта в гримерке, но ее уже не было.

– И что это значило?

– Это и для меня осталось вопросом. Выяснять что к чему времени не оставалось – мы опаздывали на поезд, мне нужно было быстрее к малышам приехать. Кстати, в итоге опоздали, впервые в своей жизни. Пришлось поменять билеты на другой рейс. А со Светланой мы не созваниваемся, и каждое ее появление – для меня сюрприз.

– Насколько я знаю, накануне дня рождения Пугачевой вы решили принять участие в некоем проекте, который был ей посвящен...

– Да, он называется «Песни для Аллы». Это поздравление рокеров примадонне ко дню рождения. Наше поздравление было в акустике. Туда вошли песни, которые когда-то пела Алла Борисовна.

– В связи с этим позвольте спросить, чем объясняется такой пиетет перед Пугачевой, ее авторитет в музыкальном мире?

– Во-первых, на мой взгляд, ее не берут годы. Она как была на коне, так и осталась. Во-вторых, она никогда не тушевалась и всегда говорит то, что действительно хочет сказать, как бы это не было горько порой. А еще она прекрасный и талантливый человек. У нее есть шарм и есть загадка, которой нет у многих на нашей эстраде. Я с большим уважением отношусь к Алле Борисовне. Она преодолела очень большой путь. И при этом совершенно ничего не потеряла – осталась такой же работоспособной, такой же честной. Каждое слово поется так, что ты не можешь это забыть.

– А в рок-мире есть такая же личность?

– Пока нет. Надо, чтобы время прошло, поколение подросло.

– Кстати, о поколении. Некоторых ваших поклонниц видно за версту. Девушки на ваш концерт идут, нежно держа друг дружку за ручку, а в фойе таких обнимающихся однополых парочек настолько много, что не обращать на них внимания просто невозможно. Как вы относитесь к ореолу бисексуальности, который сформировался вокруг вас?

– Да мне все равно. Пусть идут за ручку. Пусть слушают хорошую музыку. Это я без лукавства говорю: за то, что они слушают хорошую музыку и хорошую лирику, я ручаюсь. Пусть любят кого хотят. То, что мы сейчас переживаем, – этот бум сексуальных активностей, традиционных и нетрадиционных. Америка пережила его лет 30–40 назад. Им это не интересно уже. Главное, чтобы человек хороший был.

– Но вы не ощущаете себя в авангарде этого процесса в России?

– Если честно, по большому счету ощущаю. Во всяком случае, на мои концерты не ходят домохозяйки, которые покупают билеты на Филиппа Киркорова. Это я вам говорю как человек, который был на концерте Филиппа Киркорова. Там другая публика. Хотя допускаю, что они тоже приходят за ручки. У нас публика очень разная – от людей, которые действительно делают упор на свою сексуальную ориентацию, до тех, кому эта ориентация до фени. Это и интересно!

– Кто-то делает упор на ориентацию, а кто-то – на конъюнктуру. К нам едет группа U2. Ее лидер Боно славится своей дружбой с разными президентами и политиками, за что бывает нелюбим коллегами, которые по отношению к властям, как правило, занимают жесткую позицию. А какова, по-вашему, социальная функция музыканта в России?

– Мне кажется, нужно гордиться тем, что Боно находится в социально-политическом авангарде и не чурается этих тем. Но тут важно понимать, что, к примеру, Америка как страна – действительно очень свободная. У них нет какой-то идеологии, и эта конъюнктура – она очень мягкая. У них нет одного Первого канала, который смотрит вся страна, у них 40 каналов, например Fox, который считается территорией тех, кто не поддерживает Обаму. Это совершенно другая система. Безусловно, в этих условиях Боно может это делать. У нас это просто невозможно.

– Как вы думаете, почему?

– У нас довольно-таки уродливая, не налаженная политическая система. Со времен Ивана Грозного русский народ гнут, пинают и заставляют страдать. На нынешний день выхода я не вижу. Боно поддерживает Обаму и поет на тех площадях, где происходит инаугурация президента. Это считается круто. А у нас после того, как я вышла на Красную площадь в концерте, посвященном инаугурации президента Дмитрия Медведева, прочитала потом в свой адрес множество просто, извините, г...на. О том, что нормальный музыкант никогда не выйдет, не поддержит, «как вы могли», как «подложились» под власть. Очень обидно, между прочим.

– Вы же сами себе противоречите. С одной стороны, ругаете политическую систему, с другой – за нее же и поете...

– Потому что, несмотря на все минусы, это моя страна, я здесь живу и хочу гордиться своей страной и своим президентом. Век наш очень короток. Когда рожаешь детей, об этом много думаешь... Видите, я все-таки перевела разговор на свою любимую тему. КОНСТАНТИН БАКАНОВ http://www.newizv.ru/news/2010-04-23/125677/