12 июня в Самаре пройдет фестиваль «Рок над Волгой», крупнейший
рок-фестиваль в Европе. В прошлом году на нем побывали 220 тыс. человек.
В ближайшее воскресенье есть шанс побить рекорд: ожидается, что в
Самару приедут порядка 250 тыс. человек. Среди участников фестиваля
будут и «Ночные снайперы». ДИАНА АРБЕНИНА рассказала корреспонденту РБК
daily ВЕРЕ МАКАРОВОЙ о подготовке нового альбома и литературного
сборника, о своих акустических концертах и своем отношении к
аудиопиратству.
— Расскажите, пожалуйста, о подготовке нового альбома.
— Об этом говорить пока рано. Но за полтора года с момента записи и выпуска «Армии 2009» я чудесным образом успела написать много песен. Мы хотели записывать их позже, и намного. Но поскольку не хотелось, чтобы эти песни «мариновались», мы решили потихонечку выпускать какие-то из них в жизнь. Записываемся мы сами, так намного надежнее и намного быстрее. Я помню, как мы альбом «Цунами» выпускали с компанией Real Records. Мне такого больше не надо, мне нужно быстро. И плевать, что там меньше тиражи, они сейчас, мне кажется, вообще никого не интересуют.
— А к пиратам вы как относитесь?
— Спокойно, как к неизбежному злу. С ними бороться — как с комарами. Хотя они, конечно, наглеют. Один крупный питерский магазин пиратит так нагло, что мне пришлось позвонить и сказать, что я зайду к ним в гости. После чего они убрали контрафактную продукцию. Но так как я не зашла, они ее опять выложили.
— 8 июля московских слушателей ждет ваш сольный акустический концерт. Что вам сейчас ближе — «электричество» или акустика?
— Хороший вопрос. Тут надо четко понимать, куда ты идешь. Если это «электрическая» программа, она предполагает мощный поток энергии, которая несется и захватывает на уровне децибел. Сольная акустика мне сейчас очень близка, она не предполагает наличия других музыкантов на сцене. Там одна я вместе с тремя помощниками — это аккордеон, рояль и гитара. Мне потребовалось почти 20, точнее, 18 лет, чтобы понять: самое важное — это то, что остается от человека, от артиста «в сухом остатке». Я в какой-то момент поняла, что, когда пою акустические песни, очень жду, когда музыканты выйдут на сцену, то есть я начала бояться! И решила таким образом себя проверять. Я не могу часто играть акустические концерты, но они очень меня подпитывают, и я, конечно, от них не откажусь. В день рождения выйду на сцену одна и буду петь то, что считаю нужным и актуальным из написанного за 18 лет.
— Есть ли разница в аудитории «электрических» и акустических концертов? Слушатели отзываются на них одинаково?
— Отзываются одинаково. У нас есть наша «армия», которая интересуется и тем и другим, и сказать, что на «электрические» программы ходит этакая оголтелая толпа, а на акустику — интеллигентный народ из зала имени Чайковского, нельзя. В своем общем порыве слушатели вполне адекватны и в той, и в другой ситуации.
— Вы не так давно освоили аккордеон…
— Я не освоила! Я просто играю, потому что мне это нравится. «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».
— И все же какие выразительные, исполнительские возможности дает вам этот инструмент?
— Мне захотелось на нем играть спонтанно, как говорится, на ровном месте. Меня никто не агитировал, не говорил: «Может, попробуешь играть на аккордеоне?» Я как-то шла по берегу океана и написала песню «Черное платье» (в уме написала, как обычно у меня получается). И поняла, что она не для гитары и не для пианино, на которых я умею играть. Это аккордеон. То, как я играю на нем, не составляет конкуренции ни одному баянисту или аккордеонисту, но идет от души. Для меня в этом много от нашей русской кухни, тельняшки… и еще много Кустурицы. Четыре песни у меня написано под аккордеон. Эта история очень веселая и не обязывающая, как живопись, которой я тоже занимаюсь, абсолютно не умея. К тому, что ты не умеешь, ты относишься весело и без лишней серьезности.
— Есть рок-фестивали, например конца 80-х в СССР, которые остались в памяти меломанов легендарными событиями. Есть очень известные опен-эйры на Западе. У нас, к сожалению, на звание культового в международном масштабе не претендует пока ни один из существующих фестивалей. Как вы полагаете, в чем причина и что надо изменить?
— Не надо равнять нас с Западом. Мы не Запад и никогда им не станем, и рок-музыка никогда не станет нам родной, потому что у нас совершенно другие корни. И того, что сейчас у нас делается — я имею в виду и Maxidrom, и «Нашествие», и «Рок над Волгой», — достаточно, это хорошая тенденция. У нас никогда не будет такой культуры рока, как в тех местах, где он родился. Очень хорошо, что фестиваль живет, а то, как живет и сколько человек приходит, это, конечно, важно, но важно не мне, например, а тем, кто занимается статистикой. Я занимаюсь музыкой и отдачу получаю каждый год очень нехилую.
— Приближающийся «Рок над Волгой-2011», на котором ожидаются рекордные четверть миллиона зрителей, может стать, на ваш взгляд, одним из таких легендарных фестивалей? Вы будете участвовать в «Роке» впервые — почему вы согласились?
— Четверть миллиона? Здорово. Значит, тенденция такова, и это хорошо. Почему я согласилась? Я вижу, что он набирает обороты, и я вижу, что он лишен — мне бы так хотелось думать — любой немузыкальной подоплеки. Плюс меня очень подкупает место. В Самаре у нас всегда были очень хорошие концерты, там очень хорошая энергетика. «Рок над Волгой» такой молодой, и ему намного, мне кажется, проще, потому что он идет уже по стопам мероприятия, которое у нас по большому счету устоялось — я имею в виду «Нашествие». Мне бы хотелось, чтобы «Рок» был очень простой и очень свободный, сродни Грушинскому фестивалю, на котором я никогда не была и так понимаю, что уже не буду, потому что он приказал долго жить.
— Каков, на ваш взгляд, рок «нулевых» и «десятых»? Что изменилось?
— Я не аналитик, мне все равно. Я очень спокойно отношусь к датам и количествам. Мне небезразлично только качество. А качество музыки падает. Я имею в виду составляющие музыки, а не то, как она записана: тут хвастаться нечем, потому что записать можно в любой стране мира, и записать хорошо, а вот что записать — вопрос. Мне песни не нравятся, которые сейчас пишут. Мне кажется, они пустые и не песни вовсе.
— Зачастую многие распавшиеся ранее рок-команды собираются сейчас, чтобы организовать гастроли. Как вы считаете, с творческой точки зрения подобные акции оправданы?
— Мне это неинтересно, потому что ностальгировать я не умею. Если я и испытываю ностальгию, ее никто во мне не наблюдает, я не выношу ее за рамки. Что касается группы «Ночные снайперы», то мы тоже переживали разные этапы творчества, но не надо искать ушедшее время — дважды в него не вступить. Мне бы хотелось услышать новые, хорошие новые группы. Я сейчас состою в жюри конкурса «КРОК-Рок», который курирует радио «Серебряный дождь». Туда присылают люди музыку со всей страны. Я думала, что это будет намного интереснее, чем «официальная» рок-сцена. Ан нет. Мне кажется, что если в стране все так тяжело внешне, то это как-то автоматически повлияет на то, что внутри. Но посмотрим, что будет дальше.
— Вы хотите сказать, что экономический кризис творчеству не способствует?
— Художник должен быть голодным. А сейчас мне кажется, что очень многие музыканты просто пополняют парки своих гитар и занимаются коллекционированием, а песни никто не пишет.
— Но может быть, все же есть интересное из услышанного, скажем, по радио?
— Сложный вопрос задаете. Я не адепт ни одного радио, поэтому не слежу за всем, что появляется. А что касается моих вкусов, то вышел последний альбом Пи Джей Харви — это то, что мне нравится. А чтобы я специально следила за чем-то, этого я не могу сказать.
— Какие планы, не касающиеся музыки, для вас наиболее важны в этом году? Известно, что к печати готовится ваша третья книга — расскажите о ней, пожалуйста.
— Насчет книги все очень просто. Тоже накопилось много стихов, плюс я еще хочу пару рассказов включить, чего я не делала раньше, мы книгу готовим, потому что потом, мне кажется, меня так увлечет запись альбома, что мне будет не до литературы. Заголовок я пока не придумала — я умею придумывать только имена для несуществующих домашних питомцев, например, когда-то я мечтала, что у меня будет овчарка по кличке Элла Фитцджеральд. А личные планы — это, конечно, только дети.
— Расскажите, пожалуйста, о подготовке нового альбома.
— Об этом говорить пока рано. Но за полтора года с момента записи и выпуска «Армии 2009» я чудесным образом успела написать много песен. Мы хотели записывать их позже, и намного. Но поскольку не хотелось, чтобы эти песни «мариновались», мы решили потихонечку выпускать какие-то из них в жизнь. Записываемся мы сами, так намного надежнее и намного быстрее. Я помню, как мы альбом «Цунами» выпускали с компанией Real Records. Мне такого больше не надо, мне нужно быстро. И плевать, что там меньше тиражи, они сейчас, мне кажется, вообще никого не интересуют.
— А к пиратам вы как относитесь?
— Спокойно, как к неизбежному злу. С ними бороться — как с комарами. Хотя они, конечно, наглеют. Один крупный питерский магазин пиратит так нагло, что мне пришлось позвонить и сказать, что я зайду к ним в гости. После чего они убрали контрафактную продукцию. Но так как я не зашла, они ее опять выложили.
— 8 июля московских слушателей ждет ваш сольный акустический концерт. Что вам сейчас ближе — «электричество» или акустика?
— Хороший вопрос. Тут надо четко понимать, куда ты идешь. Если это «электрическая» программа, она предполагает мощный поток энергии, которая несется и захватывает на уровне децибел. Сольная акустика мне сейчас очень близка, она не предполагает наличия других музыкантов на сцене. Там одна я вместе с тремя помощниками — это аккордеон, рояль и гитара. Мне потребовалось почти 20, точнее, 18 лет, чтобы понять: самое важное — это то, что остается от человека, от артиста «в сухом остатке». Я в какой-то момент поняла, что, когда пою акустические песни, очень жду, когда музыканты выйдут на сцену, то есть я начала бояться! И решила таким образом себя проверять. Я не могу часто играть акустические концерты, но они очень меня подпитывают, и я, конечно, от них не откажусь. В день рождения выйду на сцену одна и буду петь то, что считаю нужным и актуальным из написанного за 18 лет.
— Есть ли разница в аудитории «электрических» и акустических концертов? Слушатели отзываются на них одинаково?
— Отзываются одинаково. У нас есть наша «армия», которая интересуется и тем и другим, и сказать, что на «электрические» программы ходит этакая оголтелая толпа, а на акустику — интеллигентный народ из зала имени Чайковского, нельзя. В своем общем порыве слушатели вполне адекватны и в той, и в другой ситуации.
— Вы не так давно освоили аккордеон…
— Я не освоила! Я просто играю, потому что мне это нравится. «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».
— И все же какие выразительные, исполнительские возможности дает вам этот инструмент?
— Мне захотелось на нем играть спонтанно, как говорится, на ровном месте. Меня никто не агитировал, не говорил: «Может, попробуешь играть на аккордеоне?» Я как-то шла по берегу океана и написала песню «Черное платье» (в уме написала, как обычно у меня получается). И поняла, что она не для гитары и не для пианино, на которых я умею играть. Это аккордеон. То, как я играю на нем, не составляет конкуренции ни одному баянисту или аккордеонисту, но идет от души. Для меня в этом много от нашей русской кухни, тельняшки… и еще много Кустурицы. Четыре песни у меня написано под аккордеон. Эта история очень веселая и не обязывающая, как живопись, которой я тоже занимаюсь, абсолютно не умея. К тому, что ты не умеешь, ты относишься весело и без лишней серьезности.
— Есть рок-фестивали, например конца 80-х в СССР, которые остались в памяти меломанов легендарными событиями. Есть очень известные опен-эйры на Западе. У нас, к сожалению, на звание культового в международном масштабе не претендует пока ни один из существующих фестивалей. Как вы полагаете, в чем причина и что надо изменить?
— Не надо равнять нас с Западом. Мы не Запад и никогда им не станем, и рок-музыка никогда не станет нам родной, потому что у нас совершенно другие корни. И того, что сейчас у нас делается — я имею в виду и Maxidrom, и «Нашествие», и «Рок над Волгой», — достаточно, это хорошая тенденция. У нас никогда не будет такой культуры рока, как в тех местах, где он родился. Очень хорошо, что фестиваль живет, а то, как живет и сколько человек приходит, это, конечно, важно, но важно не мне, например, а тем, кто занимается статистикой. Я занимаюсь музыкой и отдачу получаю каждый год очень нехилую.
— Приближающийся «Рок над Волгой-2011», на котором ожидаются рекордные четверть миллиона зрителей, может стать, на ваш взгляд, одним из таких легендарных фестивалей? Вы будете участвовать в «Роке» впервые — почему вы согласились?
— Четверть миллиона? Здорово. Значит, тенденция такова, и это хорошо. Почему я согласилась? Я вижу, что он набирает обороты, и я вижу, что он лишен — мне бы так хотелось думать — любой немузыкальной подоплеки. Плюс меня очень подкупает место. В Самаре у нас всегда были очень хорошие концерты, там очень хорошая энергетика. «Рок над Волгой» такой молодой, и ему намного, мне кажется, проще, потому что он идет уже по стопам мероприятия, которое у нас по большому счету устоялось — я имею в виду «Нашествие». Мне бы хотелось, чтобы «Рок» был очень простой и очень свободный, сродни Грушинскому фестивалю, на котором я никогда не была и так понимаю, что уже не буду, потому что он приказал долго жить.
— Каков, на ваш взгляд, рок «нулевых» и «десятых»? Что изменилось?
— Я не аналитик, мне все равно. Я очень спокойно отношусь к датам и количествам. Мне небезразлично только качество. А качество музыки падает. Я имею в виду составляющие музыки, а не то, как она записана: тут хвастаться нечем, потому что записать можно в любой стране мира, и записать хорошо, а вот что записать — вопрос. Мне песни не нравятся, которые сейчас пишут. Мне кажется, они пустые и не песни вовсе.
— Зачастую многие распавшиеся ранее рок-команды собираются сейчас, чтобы организовать гастроли. Как вы считаете, с творческой точки зрения подобные акции оправданы?
— Мне это неинтересно, потому что ностальгировать я не умею. Если я и испытываю ностальгию, ее никто во мне не наблюдает, я не выношу ее за рамки. Что касается группы «Ночные снайперы», то мы тоже переживали разные этапы творчества, но не надо искать ушедшее время — дважды в него не вступить. Мне бы хотелось услышать новые, хорошие новые группы. Я сейчас состою в жюри конкурса «КРОК-Рок», который курирует радио «Серебряный дождь». Туда присылают люди музыку со всей страны. Я думала, что это будет намного интереснее, чем «официальная» рок-сцена. Ан нет. Мне кажется, что если в стране все так тяжело внешне, то это как-то автоматически повлияет на то, что внутри. Но посмотрим, что будет дальше.
— Вы хотите сказать, что экономический кризис творчеству не способствует?
— Художник должен быть голодным. А сейчас мне кажется, что очень многие музыканты просто пополняют парки своих гитар и занимаются коллекционированием, а песни никто не пишет.
— Но может быть, все же есть интересное из услышанного, скажем, по радио?
— Сложный вопрос задаете. Я не адепт ни одного радио, поэтому не слежу за всем, что появляется. А что касается моих вкусов, то вышел последний альбом Пи Джей Харви — это то, что мне нравится. А чтобы я специально следила за чем-то, этого я не могу сказать.
— Какие планы, не касающиеся музыки, для вас наиболее важны в этом году? Известно, что к печати готовится ваша третья книга — расскажите о ней, пожалуйста.
— Насчет книги все очень просто. Тоже накопилось много стихов, плюс я еще хочу пару рассказов включить, чего я не делала раньше, мы книгу готовим, потому что потом, мне кажется, меня так увлечет запись альбома, что мне будет не до литературы. Заголовок я пока не придумала — я умею придумывать только имена для несуществующих домашних питомцев, например, когда-то я мечтала, что у меня будет овчарка по кличке Элла Фитцджеральд. А личные планы — это, конечно, только дети.
http://www.rbcdaily.ru/2011/06/09/lifestyle/562949980400491
Комментариев нет:
Отправить комментарий